d0rj/ru-mhr-parallel · Datasets at Hugging Face

ru stringlengths 2 1.74k	mhr stringlengths 2 1.63k
Вот и давай взвесим что тяжелее: черный хлеб или белый.	Давайте висен ончена: шем кинде нелырак але ош кинде.
— Давай, давай.	— Айда, айда.
И борьба началась.	Нуно кучедалаш пижыч.
Пеньков сразу пошел в наступление.	Пеньков вигак чот тыршаш тӱҥале.
Но было видно, что он переоценил свои силы.	Но коеш, шке вийжым утларак кугемден аклен аман.
Пытался сделать бросок.	Шке гочшо кудалташ тӧчен ончыш.
Не вышло.	Ыш лек.
Хотел согнуть соперника в поясе.	Ваштареш кучедалшым кудалже гыч пӱгыртынеже ыле.
Не получилось.	Шотлан ыш тол.
Сделал подножку.	Йолжымат шынден ончыш.
Но Назаров устоял.	Но Назаров шоген керте.
Пеньков менял прием за приемом, но результаты были все те же.	Пеньков ик семын, вес семын толаша, но лектышыже нимаят уке.
Борьба становилась все решительнее и ожесточеннее.	Кучедалмаш утларак чот вияҥаш тӱҥале.
Хозяин заметно утомился.	Озам койын нояш тӱҥале.
Собрав все силы, Назаров делает сильный рывок и, крякнув, перебрасывает противника через себя.	Назаров, уло куатшым луктын, так лупшалтарен колтыш, тушманже ох! гына шоктыш.
Тот падает на землю, под ноги зрителей.	Ончышо-влакын йол йымакышт ммландыш пурен возо.
Раздались аплодисменты и дружный смех.	Чылан рӱжге воштыл колтышт, совым кырат.
Пеньков, тяжело дыша, пытается встать, поднимается на четвереньки, но, глухо застонав, валится на бок.	Пеньков нелын шӱлешт кия, кынелаш тӧча, нылйола шогалеш, но, пич йӱкын пеҥыжалтен, шӧрын камвозеш.
Увидав хозяина в таком неприглядном положении, Горлов бросился к нему на помощь:	Озан тыге шотдымын кийылтмыжым ужын, Горлов тудлан полшаш куржын мийыш:
— Вы что, смеетесь!..	— Те мо, воштылыда!
Арестовать сейчас же этого каторжника! Он хотел убить хозяина!..	— Тый озам пуштнет ыле! Арестоватлаш тиде каторжникым кызытак!
Но тут раздалось несколько дружных голосов:	Но кенета икмыняр йук иканаште шергылте:
— Назаров не виноват!	— Назаров титакан огыл!
— Назаров ни при чем! — Хозяин сам вызвался!	— Назаров огыл, оза шке тудым ӱжын!
Выкрики усилились.	Кычкыркалымаш талышныш.
Чолпаев, внимательно наблюдавший за происходящим, решил, что наступил самый подходящий момент. Он взял гусли и, присев на пень, заиграл.	Тиде жапыште Чолпаев ала-мом шоналтышат, кӱслежым налын, омарта вуйыш шинче да мурым шокталтен колтыш.
Хмельные сплавщики, услышав знакомую мелодию, подошли к нему и запели:	Руштшо сплавщик-влак, палыме семым колын, тудын дек погынышт, мураш тӱҥальыч:
...Отречемся от старого мира...	...Тошто тӱня деч кораҥына...
Горлов подбежал к Чолпаеву и закричал:	Горлов Чолпаев дек куржын мийыш да кычкырале:
— Прекратить!..	— Чарныза!
Сейчас же прекратить!	Кызытак чарныза!
Но его никто не слушал.	Но тудын йӱкшым иктат ок колышт.
Пели все.	Чылан мурат.
Даже те, кто не знал слов песни, кричали во всю мочь, подлаживаясь к поющим товарищам.	Кӧ мурын мутшым ок пале, тудат моло-влак почеш кертмыжым так кара.
И песня громко, широко и вольно лилась над Кокшагой.	Тыге муро Какшан сер ӱмбач талын, кумдан шарла.
Несколько десятников во главе с Эргубаевым стали хлопотать вокруг хозяина.	Икмыняр десятник, нунын коклаштак Эргуваев, оза воктен азапланат.
Кто-то из них сбегал за водкой.	Ала-кудыжо аракамат конден шуктыш.
Пеньков выпил, отдышался и встал.	Пеньков йӱын колтыш, ф-у-у ыштале да кынел шогале.
До его слуха донеслись слова:	Тудын пылышышкыже муро йӱк пура:
...Отречемся от старого мира,	...Тошто тӱня деч кораҥына,
Отряхнем его прах с наших ног...	Пуракшым йолна гыч почкалтена...
Он покосился в сторону поющих, и в его тяжелой от хмеля голове мелькнула мысль: «Уж не мой ли прах они хотят отряхнуть?	Тудо мурышо-влакым шӧрын ончале, руштын нелемше вуйыштыжо шонымаш ылыжалте: "Мыйын колышо капемын пуракышм йолышт гыч почкалтынешт огыл дыр?"
Ах, неблагодарные...	Ах, таум ыштен моштыдымо кашак...
Я не пожалел им двадцать пять четвертей...»	Мо иялан коло вич чырыкым пытарышым..."
Он выругался, рванул пухлой рукой ворот рубахи и ошалело закричал:	Тудо туманлен кышкыш, коя кидше дене тувыр шӱшажым рушкеде да орышыла кычкырале:
— Да, они хотели меня убить!	— Да, те мыйым пуштнеда улмаш!
Разбойники!	Вуянче-влак!
Душегубы проклятые!	Чоным налше каргыме кашак!
А я их еще поил!	А мый нуным эше йӱктен толашем!
В это время к берегу Кокшаги подошла большая группа людей с котомками и баграми на плечах.	Тыгодым Какшан сер деке, вачышкышт котомкам да пагорым сакен, кугу тӱшкан еҥ-влак лишемыч.
Это крестьяне из ближайших сел и деревень пришли наниматься на работу.	Тиде лишыл села ден ялла гыч кресаньык-влак пашаш тарлалташ толыныт.
Они удивленно посмотрели на поющих сплавщиков и, увидев хозяина, направились к нему, но тот замахал руками:	Нуно мурышо сплавщик-влакым ӧрын ончат, озам ужылалтен, туддеке мийышт, но тудо кидшым лупшаш тӱҥале:
— Не подходите!..	— Ида лишем!..
Убирайтесь прочь!..	— Кайыза тышеч!
Вы хотите меня убить!	Те мыйым пуштнеда!
Крестьяне в недоумении стали переглядываться.	Кресаньык-влак мом ышташ ӧрын ваш ончалыт.
Горлов подбежал к хозяину и пытался ему что-то объяснить.	Горлов оза дек куржын мийыш да ала-мом умылтараш пиже.
Но Пеньков не унимался.	Но Пеньков ок чарне.
Он кричал до тех пор, пока десятники не увели его в кошевую.	Тудым ындыже дееятник-влак, кучен, кошевойыш наҥгайышт.
Чопан и Филипп увидели среди пришедших своих односельчан.	Чопан ден Выльып толшо-влак коклаште палымыштым ончыштыт.
— Смотри, Чопан, — обрадовался Филипп, — Матра и Чачи пришли.	— Ончал, Чопан, — куанен кычкырале Выльып, — Матрана ден Чачи толыныт.
— Где?	— Кушто?
— Да вот они.	— Теве нуно.
И парни направились к девушкам.	Нуно ӱдыр тӱшкаш ошкылыт.
Вдоль берега, сталкивая бревна с отмели баграми, идут две девушки.	Сер воктене, пагор дене пырням шӱкедылын, кок ӱдыр коштеш.
Одна низенькая, голубоглазая, со смуглым в веснушках лицом.	Иктыже лапката капан, шем арава шӱрган ӱдыр.
Нежным, приятным голоском она напевает грустную девичью песню.	Эркынрак да пеш ныжылгын ойганрак мурым муралтен колта.
Это — Чачи, дочь Иваная из села Какшансолы.	Тиде — Чачи, Какшансола гыч Йыванайын ӱдыржӧ.
Вторая девушка Матра.	Вес ӱдыржӧ Матрана.
Стройная, ростом выше подруги, лицо ее белое, чистое, брови вразлет, густые черные волосы непокорно выбиваются из-под красного платка.	Яшката, йолташ ӱдыржӧ деч кугурак капан, чурийже ошо, яндар, шинчапунжо кок могырыш шаралтын, нугыдо шем ӱпшӧ йошкар шовычшо йымач ӧкымешак лектын шога.
У излучины реки Чачи задержалась, и ее нагнала Матра.	Эҥер йогын савырнымаште Чачи чарналтыш, Матрана тудым поктен шуо.
— Ты, что это грустишь, Чачи? — спросила подруга.	— Мо тый ойгырет, Чачи? — йодо йолташ ӱдыржӧ.
— Не печалься.	Ит ойгыро.
Придет твой Чопан.	Чопанет толеш.
Разве он может провести вечер, чтобы не взглянуть на тебя?	Тудо тыйым ужде, иктаж касым чыта, ужат?
— Не смейся, Матра.	— Ит воштыл, Матрана.
Зачем я нужна Чопану?	— Чопанлан мый молан кӱлам?
Я ведь некрасивая.	Мыйын тӱсемжат йытыра огыл.
Нет, не любит меня Чопан.	Уке, мыйым Чопан ок йӧрате.
— Любит, любит!	— Йӧратак, йӧратак.
Ей-богу, любит...	Товатат, йӧрата...
Вот и вчера, когда мы сидели у костра, он все время расспрашивал о тебе.	Теҥгечат тулото воктене мутланен шинчымына годым тудо эртак тыйым йодышто.
— Ну и что?	— Вара мо?
Ведь я понимаю, для чего я нужна ему.	Тудлан молан кӱлмемжым мый вет умылем.
Для забавы.	Модашыже.
Вечер-два погуляет и к другой уйдет.	Ик-кок кас коштешат, весе дек кая.
Он думает, что такую девушку, как я, и обмануть легко.	Мыйын гай ӱдырым ондален кертам шона.
— Так ты думаешь, что Чопан такой?	— Чопанат тугай шонет мо?
— Точно не знаю, но я ни одному парню не верю, все они, говорят, одинаковые.	— Альыже пален шуктен омыл, но мый ик качыланат ом ӱшане. Чылан икгай улыт, шонем.
— Чачи, хочешь, я как-нибудь поговорю с Чопаном и узнаю его мнение о тебе?	— Чачи, мый Чопан дене иктаж кастене адак кутырен налам, тунам чыла пале лиеш.
— Напрасно все это, Матра.	— Арам чыла тиде, Матра.
Стоит ли...	Шога мо...
Разговаривая, девушки дошли до небольшой протоки.	Мутланен, ӱдыр-влак изирак йогын дек толын шуч.
Матра побрела через воду на песчаный островок, а Чачи зашагала дальше.	Матрана вӱдым келынак ошман отро велыш кайыш, а Чачи умбакыла ошкыльо.
Пройдя немного, Чачи обернулась в сторону, откуда послышался еле различимый шорох, и увидела мелькнувшего между кустов человека с багром.	Изиш кайымек, Чачи пыртак гына шоктышо шыр-шор йӱкыш саырнен ончале да вондер лоҥгаште пагорым кучен шогышо еҥым ужылалтыш.
Из-под фуражки выбивались курчавые волосы, а на смуглом овале лица чернели усики.	Картуз йымачше кӱдыр ӱпшӧ лектын, а шемалге чурий ӱлнӧ шем ӧрышыжо коеш.
Чопан!..	Чопан!..
Ну, конечно, Чопан!..	Ну, конешне, Чопан!..
Это он шагает за кустами по тропинке...	Тудо вет вондер шеҥгелне йолгорно дене ошкылеш.
Девушка остановилась и замерла.	Ӱдыр чарналтыш да йымен шогале.

Вот и давай взвесим что тяжелее: черный хлеб или белый.

Давайте висен ончена: шем кинде нелырак але ош кинде.

— Давай, давай.

— Айда, айда.

И борьба началась.

Нуно кучедалаш пижыч.

Пеньков сразу пошел в наступление.

Пеньков вигак чот тыршаш тӱҥале.

Но было видно, что он переоценил свои силы.

Но коеш, шке вийжым утларак кугемден аклен аман.

Пытался сделать бросок.

Шке гочшо кудалташ тӧчен ончыш.

Не вышло.

Ыш лек.

Хотел согнуть соперника в поясе.

Ваштареш кучедалшым кудалже гыч пӱгыртынеже ыле.

Не получилось.

Шотлан ыш тол.

Сделал подножку.

Йолжымат шынден ончыш.

Но Назаров устоял.

Но Назаров шоген керте.

Пеньков менял прием за приемом, но результаты были все те же.

Пеньков ик семын, вес семын толаша, но лектышыже нимаят уке.

Борьба становилась все решительнее и ожесточеннее.

Кучедалмаш утларак чот вияҥаш тӱҥале.

Хозяин заметно утомился.

Озам койын нояш тӱҥале.

Собрав все силы, Назаров делает сильный рывок и, крякнув, перебрасывает противника через себя.

Назаров, уло куатшым луктын, так лупшалтарен колтыш, тушманже ох! гына шоктыш.

Тот падает на землю, под ноги зрителей.

Ончышо-влакын йол йымакышт ммландыш пурен возо.

Раздались аплодисменты и дружный смех.

Чылан рӱжге воштыл колтышт, совым кырат.

Пеньков, тяжело дыша, пытается встать, поднимается на четвереньки, но, глухо застонав, валится на бок.

Пеньков нелын шӱлешт кия, кынелаш тӧча, нылйола шогалеш, но, пич йӱкын пеҥыжалтен, шӧрын камвозеш.

Увидав хозяина в таком неприглядном положении, Горлов бросился к нему на помощь:

Озан тыге шотдымын кийылтмыжым ужын, Горлов тудлан полшаш куржын мийыш:

— Вы что, смеетесь!..

— Те мо, воштылыда!

Арестовать сейчас же этого каторжника! Он хотел убить хозяина!..

— Тый озам пуштнет ыле! Арестоватлаш тиде каторжникым кызытак!

Но тут раздалось несколько дружных голосов:

Но кенета икмыняр йук иканаште шергылте:

— Назаров не виноват!

— Назаров титакан огыл!

— Назаров ни при чем! — Хозяин сам вызвался!

— Назаров огыл, оза шке тудым ӱжын!

Выкрики усилились.

Кычкыркалымаш талышныш.

Чолпаев, внимательно наблюдавший за происходящим, решил, что наступил самый подходящий момент. Он взял гусли и, присев на пень, заиграл.

Тиде жапыште Чолпаев ала-мом шоналтышат, кӱслежым налын, омарта вуйыш шинче да мурым шокталтен колтыш.

Хмельные сплавщики, услышав знакомую мелодию, подошли к нему и запели:

Руштшо сплавщик-влак, палыме семым колын, тудын дек погынышт, мураш тӱҥальыч:

...Отречемся от старого мира...

...Тошто тӱня деч кораҥына...

Горлов подбежал к Чолпаеву и закричал:

Горлов Чолпаев дек куржын мийыш да кычкырале:

— Прекратить!..

— Чарныза!

Сейчас же прекратить!

Кызытак чарныза!

Но его никто не слушал.

Но тудын йӱкшым иктат ок колышт.

Пели все.

Чылан мурат.

Даже те, кто не знал слов песни, кричали во всю мочь, подлаживаясь к поющим товарищам.

Кӧ мурын мутшым ок пале, тудат моло-влак почеш кертмыжым так кара.

И песня громко, широко и вольно лилась над Кокшагой.

Тыге муро Какшан сер ӱмбач талын, кумдан шарла.

Несколько десятников во главе с Эргубаевым стали хлопотать вокруг хозяина.

Икмыняр десятник, нунын коклаштак Эргуваев, оза воктен азапланат.

Кто-то из них сбегал за водкой.

Ала-кудыжо аракамат конден шуктыш.

Пеньков выпил, отдышался и встал.

Пеньков йӱын колтыш, ф-у-у ыштале да кынел шогале.

До его слуха донеслись слова:

Тудын пылышышкыже муро йӱк пура:

...Отречемся от старого мира,

...Тошто тӱня деч кораҥына,

Отряхнем его прах с наших ног...

Пуракшым йолна гыч почкалтена...

Он покосился в сторону поющих, и в его тяжелой от хмеля голове мелькнула мысль: «Уж не мой ли прах они хотят отряхнуть?

Тудо мурышо-влакым шӧрын ончале, руштын нелемше вуйыштыжо шонымаш ылыжалте: "Мыйын колышо капемын пуракышм йолышт гыч почкалтынешт огыл дыр?"

Ах, неблагодарные...

Ах, таум ыштен моштыдымо кашак...

Я не пожалел им двадцать пять четвертей...»

Мо иялан коло вич чырыкым пытарышым..."

Он выругался, рванул пухлой рукой ворот рубахи и ошалело закричал:

Тудо туманлен кышкыш, коя кидше дене тувыр шӱшажым рушкеде да орышыла кычкырале:

— Да, они хотели меня убить!

— Да, те мыйым пуштнеда улмаш!

Разбойники!

Вуянче-влак!

Душегубы проклятые!

Чоным налше каргыме кашак!

А я их еще поил!

А мый нуным эше йӱктен толашем!

В это время к берегу Кокшаги подошла большая группа людей с котомками и баграми на плечах.

Тыгодым Какшан сер деке, вачышкышт котомкам да пагорым сакен, кугу тӱшкан еҥ-влак лишемыч.

Это крестьяне из ближайших сел и деревень пришли наниматься на работу.

Тиде лишыл села ден ялла гыч кресаньык-влак пашаш тарлалташ толыныт.

Они удивленно посмотрели на поющих сплавщиков и, увидев хозяина, направились к нему, но тот замахал руками:

Нуно мурышо сплавщик-влакым ӧрын ончат, озам ужылалтен, туддеке мийышт, но тудо кидшым лупшаш тӱҥале:

— Не подходите!..

— Ида лишем!..

Убирайтесь прочь!..

— Кайыза тышеч!

Вы хотите меня убить!

Те мыйым пуштнеда!

Крестьяне в недоумении стали переглядываться.

Кресаньык-влак мом ышташ ӧрын ваш ончалыт.

Горлов подбежал к хозяину и пытался ему что-то объяснить.

Горлов оза дек куржын мийыш да ала-мом умылтараш пиже.

Но Пеньков не унимался.

Но Пеньков ок чарне.

Он кричал до тех пор, пока десятники не увели его в кошевую.

Тудым ындыже дееятник-влак, кучен, кошевойыш наҥгайышт.

Чопан и Филипп увидели среди пришедших своих односельчан.

Чопан ден Выльып толшо-влак коклаште палымыштым ончыштыт.

— Смотри, Чопан, — обрадовался Филипп, — Матра и Чачи пришли.

— Ончал, Чопан, — куанен кычкырале Выльып, — Матрана ден Чачи толыныт.

— Где?

— Кушто?

— Да вот они.

— Теве нуно.

И парни направились к девушкам.

Нуно ӱдыр тӱшкаш ошкылыт.

Вдоль берега, сталкивая бревна с отмели баграми, идут две девушки.

Сер воктене, пагор дене пырням шӱкедылын, кок ӱдыр коштеш.

Одна низенькая, голубоглазая, со смуглым в веснушках лицом.

Иктыже лапката капан, шем арава шӱрган ӱдыр.

Нежным, приятным голоском она напевает грустную девичью песню.

Эркынрак да пеш ныжылгын ойганрак мурым муралтен колта.

Это — Чачи, дочь Иваная из села Какшансолы.

Тиде — Чачи, Какшансола гыч Йыванайын ӱдыржӧ.

Вторая девушка Матра.

Вес ӱдыржӧ Матрана.

Стройная, ростом выше подруги, лицо ее белое, чистое, брови вразлет, густые черные волосы непокорно выбиваются из-под красного платка.

Яшката, йолташ ӱдыржӧ деч кугурак капан, чурийже ошо, яндар, шинчапунжо кок могырыш шаралтын, нугыдо шем ӱпшӧ йошкар шовычшо йымач ӧкымешак лектын шога.

У излучины реки Чачи задержалась, и ее нагнала Матра.

Эҥер йогын савырнымаште Чачи чарналтыш, Матрана тудым поктен шуо.

— Ты, что это грустишь, Чачи? — спросила подруга.

— Мо тый ойгырет, Чачи? — йодо йолташ ӱдыржӧ.

— Не печалься.

Ит ойгыро.

Придет твой Чопан.

Чопанет толеш.

Разве он может провести вечер, чтобы не взглянуть на тебя?

Тудо тыйым ужде, иктаж касым чыта, ужат?

— Не смейся, Матра.

— Ит воштыл, Матрана.

Зачем я нужна Чопану?

— Чопанлан мый молан кӱлам?

Я ведь некрасивая.

Мыйын тӱсемжат йытыра огыл.

Нет, не любит меня Чопан.

Уке, мыйым Чопан ок йӧрате.

— Любит, любит!

— Йӧратак, йӧратак.

Ей-богу, любит...

Товатат, йӧрата...

Вот и вчера, когда мы сидели у костра, он все время расспрашивал о тебе.

Теҥгечат тулото воктене мутланен шинчымына годым тудо эртак тыйым йодышто.

— Ну и что?

— Вара мо?

Ведь я понимаю, для чего я нужна ему.

Тудлан молан кӱлмемжым мый вет умылем.

Для забавы.

Модашыже.

Вечер-два погуляет и к другой уйдет.

Ик-кок кас коштешат, весе дек кая.

Он думает, что такую девушку, как я, и обмануть легко.

Мыйын гай ӱдырым ондален кертам шона.

— Так ты думаешь, что Чопан такой?

— Чопанат тугай шонет мо?

— Точно не знаю, но я ни одному парню не верю, все они, говорят, одинаковые.

— Альыже пален шуктен омыл, но мый ик качыланат ом ӱшане. Чылан икгай улыт, шонем.

— Чачи, хочешь, я как-нибудь поговорю с Чопаном и узнаю его мнение о тебе?

— Чачи, мый Чопан дене иктаж кастене адак кутырен налам, тунам чыла пале лиеш.

— Напрасно все это, Матра.

— Арам чыла тиде, Матра.

Стоит ли...

Шога мо...

Разговаривая, девушки дошли до небольшой протоки.

Мутланен, ӱдыр-влак изирак йогын дек толын шуч.

Матра побрела через воду на песчаный островок, а Чачи зашагала дальше.

Матрана вӱдым келынак ошман отро велыш кайыш, а Чачи умбакыла ошкыльо.

Пройдя немного, Чачи обернулась в сторону, откуда послышался еле различимый шорох, и увидела мелькнувшего между кустов человека с багром.

Изиш кайымек, Чачи пыртак гына шоктышо шыр-шор йӱкыш саырнен ончале да вондер лоҥгаште пагорым кучен шогышо еҥым ужылалтыш.

Из-под фуражки выбивались курчавые волосы, а на смуглом овале лица чернели усики.

Картуз йымачше кӱдыр ӱпшӧ лектын, а шемалге чурий ӱлнӧ шем ӧрышыжо коеш.

Чопан!..

Ну, конечно, Чопан!..

Ну, конешне, Чопан!..

Это он шагает за кустами по тропинке...

Тудо вет вондер шеҥгелне йолгорно дене ошкылеш.

Девушка остановилась и замерла.

Ӱдыр чарналтыш да йымен шогале.