Datasets:
d0rj
/
ru-mhr-parallel

Dataset card Data Studio Files
xet
Community
1
ru
stringlengths
2
1.74k
mhr
stringlengths
2
1.63k
Семёниха бросилась дорогих родственников встречать, обнимать.
Семён вате, пашажым кудалтен, ваштарешышт куржын лектеш. Шергакан тукымжым ӧндалеш.
— Мама, мы тебе подарок привезли, — показывая в сторону сына, держащего в руках клетку, улыбнулся зять.
— Авай, ме тыланет пӧлекым кондышна, — машина воктен четлыкым кучен шогылтшо эргыж велкыла ончыктен, веҥыже шыргыжалеш.
А там... подняв длинные уши, моргая глазами, сидел белый пушистый кролик и старался определить, добрая будет у него хозяйка или нет...
А туштыжо, кужу пылышыжым нӧлталын, ош кролик шинча. Тудо илалше ӱдырамаш ӱмбак шымлен ончыштеш, пуйто суртозан койышыжым пален налаш тӧча.
ВЕДЬМА
ВУВЕРКУВА
Испокон веку почти во всех деревнях обязательно был такой человек, которого опасались, кого ругали и всяко обзывали или проклинали.
Кажне вер-шӧрыштӧ могай-гынат еҥ уло, кудым тыште илыше калык тӱрлын игылтеш, койдарыме шомак дене нӱжеш.
Может, на самом деле он и не был таким, каким хотели его выставить, но молва бежала быстрее, приписывая то, чего нет.
Шукыж годым тиде айдеме, очыни, чынжым тыгайжат огыл, но калык лӱмнер тудын ончылныжо куржеш, курым-курымешлан мыскылтыш лӱмым пижыкта.
Живёт одна такая у нас в Купсоле.
Ила ик тыгай ӱдырамаш Купсола ялыште.
В округе Керемляк о ней знают и стар, и млад.
Тудым Керемлак кундемыште изиге-кугуге палат.
Звали эту старушку Ведьмой.
Вуверкува манын лӱмдат.
Было у неё и обыкновенное деревенское имя — Чопай-кува, но мало кого осталось, кто об этом помнил.
Такше ӱдырамашын шке лӱмжат уло — Чопай кува. Но тыге палышыже ынде шагал кодын.
Нетрудно догадаться, о ком мы собираемся вам рассказать.
Молан тыге ойлымым тогдаяш неле огыл.
По народному поверью, во всей этой округе кроме Чопай-кувы страшнее никого нет.
Калык манмыла, Чопай кува деч шучко айдеме тиде вершӧрыштӧ нигӧ уке.
К тому же, старушка в точности соответствовала своему прозвищу: горбатая, морщинистая, с волосами, цветом скорее напоминающими старый выцветший от туманов, поседевший мох.
Куважат адакшым лӱмжылан келшыше: пӱгыр тупан, куптыргышо чуриян. Вуйыштыжо кукшо регенчыла койшо чалемше ӱп.
Домишко у неё был полусгнившим. Со стороны — в точности избушка на курьих ножках.
Сурт-оралтыжат пеле шӱйшӧ, йомакысе чыве йолышто шогымыла шӧрын каен.
Такого ветхого жилья не только в Купсоле, но во всём Керемляке больше не найдёшь.
Тыгай илемым Купсола ялыште гына огыл, а уло Керемляк кундемыштыжат тетла от му.
Тем не менее, нельзя не отметить, что всем на зависть сад-огород Чопай-кува имела чудесный, ухоженный и чистый.
Но тидын годымак палемдыде огеш лий: шоҥго куван сад-пакчаже тӱрлӧ емыжлан поян.
У других глядишь — весь урожай давно убран, уложен, а в этом саду до первых холодов держались на ветках яблоки.
Ялыште моло-шамычын емыжышт пеш ондак пыта гын, Чопай куван йӱштӧ шыже марте пакчаштыже кеча.
Причина была не в том, что женщина жила одна, помочь было некому, хотя и её нельзя отбросить со счётов. Просто в Ведьмин сад никто не лазил.
Амалже шоҥгыеҥын шкетын илымаштыже огыл, кеч тидыжат уло, а садыштыже ирен коштшо уке, тудын деч лӱдыт.
Боялись, что она нашлёт порчу, купсолинцы стороной за версту обходили пугающее место.
Вуверкува, тидым пален налын, ӱмбакет иктаж шудалмашымат колтен кертеш манын шонат да тудын суртшо деч кораҥ коштыт.
И днём шли, и ночью стучались: кто погадать просил, а кому настой из трав нужен был.
Таклан огылыс суртышкыжо йӱдшӧ-кечыже еҥ-шамыч йолгорным тошкат: иктыштлан мужед пуаш кӱлеш, весыштлан — черым эмлаш.
Старушка ни перед кем дверь не запирала, никому не отказывала в помощи.
Тудо нигӧлан огеш отказе, йодын толшо-влаклан чылаштлан капкаже почмо.
Но помогла ли она на самом деле — об этом знали лишь те, кто хоть однажды побывал в том доме.
Шоҥгыеҥын тыгай пашаже иктаж-кӧлан полшен але уке, ӱшандарен ойлаш неле. Тидыжым тудын деке йодын толшо еҥ шкеже веле пала.
Сельчане, проживающие рядом, проклинали тот дом.
Вик ойлаш гын, тиде пӧртым пошкудыжо-влак каргеныт.
Скотина со стада не вернулась — Ведьма увела, птица домашняя пропала — снова она сглазила.
Иктаж-кӧн кайыкше але вольыкшо йомеш — Вуверкувам вурсат.
В семье кто-то заболел ненароком — ругали колдунью-старушку.
Ешыште иктаж-кӧ черлана — тудак титакан.
Чопай-кува была как одиноко стоящее высохшее дерева среди поля: ни детей, ни родни.
Чопай кува пасу покшелне шкет шогышо пушеҥге гай: ни йочаже, ни родо-тукымжо уке.
Люди постарше вспоминали, что погибли они на войне.
Илалше-влакше ойленыт: «Нуно чыланат сарыш каен коленыт».
Мало кто в это верил.
Но тидлан шагалынже ӱшаненыт.
«Да у неё с роду никого и не было!» — утверждали другие.
«Вуверкуван могай тукымжо, тудын нимогай тукымжат лийын огыл», — тыгай-влакше маныныт.
Каждый год, в конце осени, управившись с делами в саду и огороде, взяв в одну руку в узелок завязанный платок, опираясь другой на палку, Чопай-кува на несколько дней уходила из деревни.
Кажне ийын, шыже мучаште, пакчаште паша пытымек, Чопай кува, ик кидышкыже шовыч вӱдылкам налын, весыж дене тояш эҥертен, икмыняр кечылан ял гыч лектын кая.
Никто не знал и не ведал, куда могла старушка направляться.
Шоҥгыеҥын кушко тыге тарванымыжым калыкыште нигӧ пален огыл.
И снова рождались догадки да сплетни.
Тидыже адакат манеш-манешым шочыктен.
«Говорят — в глухую тёмную осеннюю ночь все ведьмы на шабаш собираются. Не иначе, наша бабка тоже туда ковыляет, — обменивались высказываниями мужики-купсолинцы.
«Шыже пычкемыш йӱдым чыла вувер-шамыч пайремышкышт погынат. Тудо тушко кая, моло огыл» — тыгодым ялыште тыгай шомакымат колаш лийын.
...Лизе, вдове Степана из соседней деревни Отымбал, слушать о Чопай-куве нечто подобное доводилось не раз.
...Тыгай мутланымашым Стопан ватат, Лиза, ик гана веле огыл колын, кеч тудо шкеже пошкудо Отымбал ялыште илен.
Поневоле поверишь, если болтают о той горбатенькой старушке со всех сторон.
Пӱгыр тупан шоҥгыеҥ нерген тынар осал шомак шоктымеке, ӱшаныде ӱшанет.
«Была бы как мы простой и обыкновенной, не шлялась бы на старости лет куда-то в даль.
«Мемнан гай тыглай айдеме лиеш гын, разве шоҥго вуя иктаж-кушко перныл коштман ыле.
Сидела бы дома», — думала женщина и вздохнула.
Мӧҥгыштӧ гына шинчыман», — ӱдырамаш семынже шоналтен.
В последнее время в дом вдовы переселилось жить настоящее горе.
Стопан ватын суртышкыжо пытартыш жапыште ойго почеш ойго тольо.
Не прошло и года после смерти мужа, как заболел одиннадцатилетний сынишка.
Идалык лиеш, марийже ӱмыр лугыч колен колтыш. Изиш лиймек, латик ияш эргыже черланен возо.
Детей у неё трое: старший сын нёс службу в армии, средний учился в городском техникуме, младшенький Валерка жил с мамой.
Стопан ватын кум эргыже уло. Кугужо армийыште службым эрта. Кыдалашыже олаште, техникумышто, тунемеш. А изиже, латик ияш Валеркаже, пырля ила.
Любила она его больше остальных не из-за того, что последышем был.
Тудыжым ава нигӧ деч чот йӧрата: изижлан кӧра огыл, кеч, мом шылташ, тидыжат уло, а чурийжылан.
Мать не могла глаз с него оторвать, потому что сильно уж Валерка на Степана лицом смахивал. И характер, и привычки,
Валеркам кеч сынышкыже ончал, кеч койыш-шоктышыжым таҥастаре — чылажат Стопаным шарныкта.
даже голос мальчик перенял от покойного отца.
Эсогыл йӱкшат тудын: ныжылгын йоҥга.
На вот уже несколько недель прошло с того дня, когда нежданно-негаданно Валерка начал чахнуть, словно трава без воды: то вдруг голова у него заболит, то аппетит пропадёт.
Икмыняр арня лиеш, Валерка шоныдымын-вучыдымын ужар кушкыл кошкымыла лывыжгаш тӱҥале: то вучен-вучыдымын вуйжо коршташ тӱҥалеш, то аппетитше йомеш.
Мать даже к городским врачам его свозила.
Аваже эсогыл врач деат тудым намиен ончыктыш.
Те со всех сторон обследовали ребёнка, осмотрели и заявили: «Это у него возрастное. Пройдёт».
Но нунышт, йочам шымлен налмек, «Тиде кушмо чер, тыгай лиеда» манын гына вашештеныт.
Оглядев его худенькое тельце, посоветовали вкуснее и сытнее кормить, выписали какое-то лекарство для профилактики и попрощались.
Каҥга капшым ужын, сайынрак пукшаш темленыт. Аптекыште эмым налаш рецептым возен пуэныт.
Поначалу Лизук так и поступала.
Лизук тӱҥалтыш жапыште йодмыштым шукташ тыршыш.
Ребёнка пичкала разными лекарствами, готовила вкусную еду.
Йочажым тӱрлӧ эм дене эмлаш тыршыш, тамле кочкышым ыштыле.
Но Валерке лучше не становилось.
Но Валеркалан сайрак ыш лий.
Горестная женщина снова пришла в больницу.
Ойгырышо ӱдырамаш адак больницыш толеш.
— Таблетки не помогают, вы, наверное, ошиблись с диагнозом. Пожалуйста, проверьте моего сына ещё раз, — расплакалась она в кабинете у врача.
— Таблеткыда огеш полшо, те йоҥылыш диагнозым шынден улыда, угыч шымлыза, — врач-шамыч ончылно шинчавӱдшым йоктарен.
Просьбу исполнили, водили мальчика из кабинета в кабинет — для особых опасений повода не нашли.
Сӧрвален коштшо ӱдырамашым чаманен, нуно угыч черле йочам шымлен налыт. Но адакат нимом огыт му.
— Его надо везти в город.
— Тудым олаш наҥгайыман.
Там и техника более современная, и специалисты опытные работают.
Тушто техникат, специалистат тале улыт, — пытартышлан иктешлат.
...Валерика поместили в палату.
...Валерикым палатыш пыштышт.
Две недели он там вылежал, прошёл углублённый осмотр.
Тушто кок арня кийыш, келгын шымлышт.
Прокололи витамины и отпустили.
Витаминым шӱшкыч да колтышт.
— Ваш сын здоров, — сказал при выписке лечащий врач огорчённой донельзя матери.
— Эргыда таза, — чот ойгырышо авалан эргыжым лукмо годым каласыш эмлыше врач.
— В таком возрасте иногда наблюдается невроз.
Тыгай ийготышто южгунам нерве чер вашлиялтеш.
Не отчаивайтесь.
Ида коляне.
Пусть больше на свежем воздухе гуляет.
Тек яндар южышто шукырак лийман.
Прошла неделя.
Арня эрта.
Валерка из дому не выходил.
Валерка тугак пӧрт гыч ок лек.
Его мать кружилась над ним, как над маленьким дитём, ни спать не могла, ни пить, ни есть.
Аваже, йӱд омыжым йомдарен, эргыж воктен изи азам ончымыла пӧрдеш, маленат, кочкын-йӱынат ок керт.
По рекомендации врачей давала лекарства сыну, хотя понимала — это бесполезно.
Врачын каҥашыж почеш йочажлан жапыштыже эмым йӱкта, кеч умыла — тиде арам.
«Ты, сыночек, пошёл бы погулял.
"Тый, эргым, каналташ коштын тол ыле.
Вон твои друзья как бегают.
Йолташет-влак теве кузе куржталыт.
Бледненький стал.
Шапалгенат веле.
И мешочки под глазами образовались», — тихо гладила Валерку по мягким волосикам мать.
Шинча йымалнетат мешак гае лектын", — Валеркам аваже пушкыдо ӱпшӧ гыч ниялта.
Нет, не уговоришь никак.
Уке, кутырен кӧндарен ок керт.
Не хочет он идти на улицу. После долгих уговоров выйдет к воротам, постоит чуточку и — обратно.
Уремыш лектеш гынат, мӱндыркӧ огеш кай, капка ончылно шинчылтеш.
— Господи великий Боже! — взмолилась Степаниха, обращаясь в сторону иконы в божнице.
— Кугу Юмо-Пӱрышӧ, — юмоҥа могырыш савырнен, кумалеш Стопан вате.
— Сделай так, чтобы моя кровиночка, сыночек мой сладенький не болел.
— Тыге ыште: вӱр падырашем, тамле эргым ынже черлане.
Мужа забрал.
— Марием нальыч.
Тебе этого мало?
Тылат тиде шагал мо?
— Тебе мать совсем уже не нужна стала? — переступая через высокий порог, заворчала пожилая женщина.
— Ават тыланет йӧршын огеш кӱл аман, — омсалондемым вончен шуктыш ала уке, вурседылаш тӱҥале.
— При моих-то преклонных годах вынуждаешь через поле столько вёрст тащиться.
— Шоҥго вуешем ынде шканем, пасу корным тошкен, перныл кошташ перна.
— Тише ты! Валерку разбудишь, — зашипела на неё дочь, показывая на спящего сына.
— Ит лӱшкӧ, Валеркам помыжалтарет, — озавате аважым лыпландараш тӧча, кроватьыште мален кийыше эргыж велкыла ончыкта.
— Тебе сын важнее, о матери подумать времени не найдёшь, — обиделась Епи-кува.
— Тыланет эргыч жал шол, ават огыл, — тудыжо лыпланыме олмеш эшеат ылыжеш.
— Прекрати сейчас же!
— Чарне, манам!
— Если специально ругаться пришла, так можешь возвращаться назад.
— Вурседылаш шонен толынат гын, мӧҥгеш каен кертат, тыйым ӱжын омыл.
— Сама повод даёшь.
— Вурседылашыже шке вет таратет.
Говорила я тебе ещё до свадьбы, когда ты ухватилась за этого Степана: не увидишь счастья в его доме.
— Эше марлан каяш тарванымет годымак ойленам ыле: тиде суртышто пиалан от лий...
Да, дочь хорошо помнила предупреждение матери, хоть прошли с тех пор двадцать длинных лет.
Тиде шомакым Стопан вате сайын шарна, кеч тидлан ынде коло ий чоло эртен.
Не нравился будущей тёще дочерин жених.
Аважлан тунам ала-молан ӱдыржын качыже келшен огыл.
А о причине той неприязни объяснений она не давала.
Тидлан могай амал лийын, нигӧ пален огыл.
Кто знает: может, не по нраву было ей умение Степана красноречиво высказываться («Гармонисты все несерьёзные!») или то, что он работал простым лесничим.
Ала ӱдырамашлан Стопанын пыльдырий йылмыже келшен огыл, кеч гармоньчо-шамыч шукыж годым эре тыгай койышан улыт, ала рвезын пашаже. Тудо чодыра ороллан шоген.
Чего Епи-вате не хватало?
А Епи вате торешланен.
— Нет и не будет тебе с ним счастья! — словно между жерновами дочь пропускала.
— Тиде койышан рвезе дене нигунам пиалан от лий, — сӱан нерген мут лекмек, кажне гана иктымак тошто вакшкӱ дене нӱжымыла ойлен.
— Мама, объясни мне — почему? — допытывалась дочь.
— Молан пиалан ом лий, авай? — ӱдыр умылаш тӧчен йодын.
— Мы любим друг друга.
— Меже икте-весынам йӧратенас.
И семью в любви да согласии построим.
Йӧратенак, ешым чоҥаш шонена.
— Одной любви мало, чтобы семьёй обзаводиться! — сказала, как отрезала тогда Епи-кува.
— Ик йӧратымаш дене гына еш дене илаш неле, — тудо рошт руалын, шыдын пелештен.
За Лизу заступился отец, встал на сторону молодых. В то время он был ещё жив. Иначе кто бы знал, чем бы кончился спор с этой упрямой женщиной. И как бы всё сложилось после.
Йӧра тыште Лизукын ачаже, тунам тудо эше ила ыле, самырыкмыт могырышкыла шогале, уке гын, кӧ пала, ӱскырт ӱдырамашлан кӧра нунын илышышт кузе савырна ыле.
Жили Лизук со Степаном душа в душу.
Стопан ден Лизук шӱм-чонын илышт.
Трёх сыновей растили.
Кум эргым ончен куштышт.
Казалось, что доброе-то продлится долго.
Тыгай пиал ӱмырешлан лиеш, шонышт.
Выше материнских чувств в мире ничто в сравнение не идёт.
Ава деч кугу шӱм-чонан еҥ уло тӱняштат тетла уке.
— В Купсолу к Чопай-куве сходить что ли? — вслух произнесла Лизук.
— Ала Купсола ялыш Чопай кува дек миен толаш ыле? — семынже мутланышыла, тыгодым шомакым луктеш.