d0rj/ru-mhr-parallel · Datasets at Hugging Face

ru stringlengths 2 1.74k	mhr stringlengths 2 1.63k
Не беспокойся за него, внучек ты мой.	Тудын верч ит тургыжлане, уныкам.
Мальчишка дал несколько наставлений своей бабуле, обнял любимца, и семья отбыла в город.	Рвезе коважлан икмыняр ойым пуышат, йӧратымыжым ӧндале, да еш олашке кайыш.
Но надо было видеть, что творилось с Крошкой: он вдруг осиротел, бегал, подзывал на птичьем языке «мамку-хозяина», везде искал Ваню.	Падыраш дене мо ышталтмым вараже ужаш кӱлеш ыле: тудо кенета тулыкеш кодо, куржталеш, кайык йылмыж дене «ава-озажым» ӱжеш, чыла вере Ваням кычалеш.
Загрустил так, что гребешок упал набок, и охрип совсем.	Тудым ойго авалта: кекерекше лывыжга, йӱкшӧ йомеш.
Семёниха взяла да запустила Падыраша в общий курятник — пусть привыкает к сородичам, так как до этого на местных кур «женишок» не заглядывался, обходил их стороной.	Семён вате агытаным чве вӱташ петыра — моло сурткайык-влак дек тыге вашкерак тунемеш, шона. Вет тылеч ончыч тудо нунын дене келшен огыл, эртен коштын.
— Ты гляди, какой разборчивый, — шутили соседки.	— Ончо тый, могай кычалтылше, — воштылыныт пошкудо вате-влак.
— Жених он городской, не нашим простушкам чета.	— Оласе качыс, мемнан яришка-влаклан мужыр огыл.
— У меня не больно попрыгаешь, — отпустила поднятую было на Крошку палку Семёниха.	— Мый денем пешыжак тӧрштыл от керт, — Семён ватын Падыраш ӱмбак нӧлталме тояже волен кая.
— Мне с тобой возиться, целовать-миловать некогда.	— Тый денет почаҥаш, шупшалаш-шыматаш жапем уке.
Под каким знаком рождён, под таким будешь выполнять своё предназначение продолжателя рода.	Могай пале йымалан шочынат, тугай йымаланак тукымым шуйышаш сомылетым шукташ тӱҥалат.
Для перевоспитания Крошки решила она применить свой метод и закрыть её вместе с курами в клетке, в котором летом содержала цыплят.	Падырашым пужен туныкташ тудо шкенжын йӧнжым шонен муэш — тудым чыве-влак дене пырля чывигым кеҥежым ашныме четлыкыш петыра.
Маленьких всегда от взрослых кур держат по отдельности.	Чывигым кугу чыве деч эртак посна кучат.
Иначе затопчут ненароком.	Уке гын шижде тошкенат пытарат.
Хоть не очень эта клетка вместительная, но ради такого важного дела пусть петух посидит там вместе со всеми, привыкает.	Тиде четлык пеш кугужак огыл гынат, агытан ден чыве-шамычлан икмыняр йӱд пырля шинчашышт вер сита.
В тесноте да не в обиде.	Шыгырыште икте-весышт дек вашкерак тунемыт.
Вечером Семёнихе пришлось потрудиться: гонялась за каждой курицей, а те врассыпную.	Кастене Семён ватылан чотак тыршашыже логале: кажне чыве почеш куржтале, а нунышт шаланен куржыт.
Шум поднялся такой, будто лиса за ними из лесу явилась.	Тугай йӱк-йӱан нӧлталтеш, пуйто нунын дек чодыра гыч рывыж толын лектын.
Домашние, а в такой момент мигом дичают.	Мӧҥгысӧ-влакат тыгай годым ирыш савырнат.
Привыкшие к насесту куры ни за что не хотели забегать в клетку.	Кашташке тунемше чыве тӱшка четлык кӧргыш нигузеат ынеж пуро.
Роняя перья и истошно кудахча, они бегали из углам угол, не понимая, что от них хочет добиться хозяйка.	Пыстылыштым мучыштарыл, чон лекшешала кыдетлен, нуно лук гыч лукыш куржталыт, мом озавате нунын дене ыштынеже, огыт умыло.
Пока за одной набегаешься, выбьешься из сил.	Иктыжым поктен толашенак ӱнарет пыта.
А тут вон их сколько.	А тыште теве мыняр улыт.
Услыхав тревожные звуки, доносящиеся из курятника, стороживший ворота пёс и тот вдруг завыл.	Эсогыл капка йымалне суртым оролен кийыше пий лӱдын кая, урмыжал колта.
Поняв, что происходит что-то из ряда вон выходящее, к Семёнихе прибежала жена соседа Николая.	Тиде шургымым колын, Семён вате дек пошкудыжо, Миклай вате, куржын толеш.
— Фёкла, что ты там творишь?	— Пӧкла, мом тыге толашет?
Тебе чего, больше заняться нечем? — в светлом проёме показалась женская голова.	Тыйыжын мо, пашат тетла уке мо? — вӱта омса волгыдышто ӱдырамаш вуй койылда.
В полутёмном курятнике соседка поначалу не могла ничего толком разглядеть.	Пеле пычкемыш вӱта кӧргым нимом умылыдымын ончыштеш.
— Что я творю? Не видишь — учу керемета-петуха в обществе с подобными ему птицами жить.	— Мом толашем? От уж мо — керемет агытаным тӱшкан илаш туныктем.
— Сейчас я, погоди немного.	— Мый чечасак, изиш чыталте.
Наконец показалась и сама.	Изиш лиймек, шкежат лектын шогалеш.
Вся взмокшая, перепачканная, в волосах — пух.	Чыла пӱжалт пытен, амырген, ӱпыштыжӧ пун.
Отдышалась немного, усевшись на опрокинутый пень.	Шӱлышым изиш нале, кумыктымо тур ӱмбак шинче.
— Хочешь петуха приучить, а к курицам чего пристала? — спросила соседка.	— Агытаным туныктынет гын, чывыжым молан тыге чуриктарет? — пошкудо вате йодеш.
— Пусть до утра вместе в одной клетке посидят.	— Тек эр марте ик четлыкыште шинчат.
Может, быстрее к нему привыкнут, к чужаку, — вытирая мокрое лицо концом платка, возмущённо выговорила хозяйка.	Ала икте-весышт дек вашкерак тунемыт, — озавате умылтара. Ночко чурийжым шовыч мучашыж дене ӱштылеш.
— Хе-хе!.. — засмеялась жена Николая.	— Хе-хе!.. — Миклай вате воштылеш.
— Это мужчина с женщиной ночи должны вместе проводить, а не куриное сословие.	— Пӧръеҥ ден ӱдырамаш йӱдым пырля эртарат, а чыве-шамыч огыл.
Петуху светлого дня хватит всех оттоптать.	Агытанлан чылаштымат тошкен налаш кечывал волгыдат сита.
— Тьфу! Скажешь тоже, — отмахнулась старушка.	— Тьфу, ойлыштат вет, — илалше ӱдырамаш ылыж кая.
— Скажешь, не так?	— Ала тыге огыл, манат?
Хотя понимаю: после смерти мужа ты, чай, совсем про это дело забыла.	Умылем, мариет колымо деч вара тидым, очыни, уже монденат.
Хи-хи-хи, — пуще залилась смехом прибежавшая на помощь и увидевшая тут такую интересную картину соседка.	Хи-хи-хи, — полшаш куржын толшо, тыгай оҥай сӱретым ужшо пошкудо вате эше чотрак воштыл колтыш.
Семёниху её смех обидел. Она взяла и рассердилась не на шутку.	Тыге игылтмылан Семён вате сырен кудалта.
Этой остроязыкой соседке надо было найти достойный ответ.	Пӱсӧ йылман тиде пошкудо ватылан чапле карум пуаш кӱлеш улнеже.
Схватив лежащую под ногами увесистую палку, замахнулась на соседку:	Йол йымалне кийылтше кӱжгӧ тоям руалта да пошкудо вате ӱмбак нӧлталеш:
— Будешь ещё срамоту разводить — точно ударю!	— Пышткояш тӱҥалат гын, сайынак лупшалам!
— Фёкла, Фёкла, я же пошутила!	— Пӧкла, Пӧкла, мыскарам ыштем вет!
Ты что?	Тый мо?
Совсем не понимаешь? — отступая назад, бормотала та.	Йӧршеш от умыло? — шеҥгеке чаналтен, вудымата садыже.
— Я те покажу!	— Мый тыланет ончыктем!
О муже моём она вспомнила!	Мыйын мариемым шарналтьен тудо!
Соседку будто ветром с места сдуло.	Пошкудо ватым пуйто мардеж пуалеш.
Мигом до ворот добежала, развернулась и показала Семёнихе кулак.	Капка воктен чарнен шогалешат, Семён ватылан мушкындым ончыкта.
Не успела слова ехидного придумать, как тихонько подкравшаяся собака успела схватить её за ногу.	Иктаж осал мут дене адак пӱшкылаш умшажым гына каралтен шукта — шеҥгечынже сурт орол, лӧзмӧн пий шолып лишемын, йолжым руалта.
— А-а-а!..	— А-а-а!..
Спасите!..	Утарыза!..
Убивают!.. — во всю матушку заорала соседка.	Пуштыт!.. — ӱдырамаш трук лиеш, уло йӱкын кычкырал колта.
— Чабач!..	— Чабач!..
Иди на место!.. — хозяйка пригрозила своей собаке, чтобы успокоить.	Кай верышкет!.. — озавате пийым лыпландараш тудын ӱмбак кычкыралеш.
Та не привыкла к таким сердитым окрикам, виновато опустила хвост, скрылась, успев бросить немой упрёк во взгляде: «Я тебя защищаю, а ты на меня же кричишь».	Сурт орол, озажын шыдешкыше йӱкшым колын, почшым титаканла иша, верышкыже савырна. Икмыняр ошкылым ыштымекыже, озаж ӱмбак вуйжым нӧлталеш. «Мый тыйым игылтмаш деч аралем, а тый тыге вурсет» манын, жалын ончалеш.
— Ой, моя нога!..	— Ой, йолем!..
Ой, моё сердце!.. — протирая больное место, визжала соседка.	Ой, шӱмем!.. — коржмо верым йыген, пошкудо вате вате васара.
— Сильно она тебя укусила, Лизук?	— Лизук, чот пурльо мо?
Может, смазать чем-нибудь? — совсем растерялась Семёниха. Не зная, как быть дальше, топталась рядом, то и дело ахала.	Ала иктаж эмым шӱралтыман ыле? — озавате, нимом ышташ ӧрын, воктеныже тошкыштеш.
— Спасибо! Уже помогла!	— Тау, уже полшышыч!
Из-за твоей дрянной собачонки теперь без ноги останусь, — ещё больше распалилась Лизавета.	Шакше пиетлан кӧра ынде йол деч посна кодам, — утыр шыдешка Лизавета.
Проклиная и соседку, и своё любопытство, приведшее её в чужой двор, хромая, скрылась за воротами.	Пошкудыжым карга. Тыгак вурседылын, изиш окшаклен, капка шеҥгелне йомеш.
На другое утро Фёкла наложила курам корм в широченную низкую посудину, чтобы всему птичьему роду во дворе хватило вдоволь.	Эрлашын эрдене Пӧкла, кочкышым шарлака лапка кӱмыжыш пыштен, вӱташ пура. Тек кочкыш кудывечысе чыла тукымлан сита.
— Чи-чи-чи!	— Цып-цып-цып!
Вылезайте, давайте, — позвала она кур, откинув приставленный на дверцу клетки кол.	Айдыза, лекса, — четлык ӱмбач авыртыш оҥам налын кудалтен, чыве-шамычшым тӱжваке ӱжын луктеш.
Те, отсидевшие всю ночь в тесной близости, сразу ринулись к еде, по пути отряхиваясь и шумя крыльями, обгоняя хозяйку, толкаясь и лопоча непонятно что на своём языке.	Йӱд мучко шыгырыште шинчыше сурткайык-влак, кочкышым шижын, оза почеш лыпте-лопто куржын лектыт. Волакыш опталме кочкышыш кержалтыт. Шке йылмышт дене ала-мом чогыматат.
Петуха среди них не оказалось.	Нунын коклаште самырык агытан гына огеш кой.
Где же он?	Кушто тудо?
Эх, горюшко моё!	Эх, ойгемжат!
Семёниха возвратилась в курятник, в сумрачном углу заметила трепыхающийся комок с едва слышным задыхающимся «кре-е-ек».	Семён вате чыве вӱташке тольо, рӱмбалге лукышто "кре-е-ек" манын пыкше кычкырен чытырен кийыше пӱтыркам ужеш.
Умудрилась Крошка залезть под слеги и застрять там между двумя досками: голова его была на стороне свинарника, но пролезть полностью в узкую щель петуху не удалось.	Падыраш авыртыш кашта йымалнысе кок оҥа коклаште ишалт шинчын. Ик ужашыже вуйжо дене пырля сӧсна вӱташте лийын, весыже пырдыжыште палдырнен. Аҥысыр шелше гыч агытан лектын кертын огыл.
Ему, видно, не нравилось быть в куче, искал свободу, только едва вот не погиб.	Тудлан, векат, тӱшкаште лияш келшен огыл, эрыкым кычалын, тольык теве изиш гына колен огыл.
Глупый — не рассчитал силёнок да сам себе капкан и устроил.	Ораде — ӱнарже ситен огыл да шкаланже капканым ыштен.
Освободив петуха из плена, Фёкла вынесла его на руках и скинула возле кормушки.	Агытаным рож гыч шупшын луктын, озавате тудым кайык тӱшкаш, волак воктек, кудалта.
Пусть, мол, поест.	Моло дене пырля пырчым чӱҥгыжӧ, шона.
Ан, нет!	Уке вет!
Крошка убежала в сторону со всех своих ног.	Падыраш уло кертмын ӧрдыжкӧ куржеш.
— Привыкнешь, куда ты денешься, всё равно будешь с ними вместе существовать.	— Тунемат, кушко пурет, нунын дене пырля илаш тӱҥалат.
Некогда мне с тобой валандаться, — вполголоса проговорила Семёниха и вошла в дом.	Тый дене почаҥ шогылташ жапем уке, — пеле йӱкын мане Семён вате да пӧртышг пурыш.
И день прошёл, и два дня прошли...	Тылеч вара кече эрта, кокымшо...
Упрямый петух не хотел слушаться.	Ӱскырт агытан нигузе ок колышт.
Куры, как подруги, его не интересовали.	Йолташ вате семын чыве-шамыч тудлан огытат кӱл.
Мало того: от переживаний, понятных лишь ему, и оттого, что совсем мало ел, обессилел, яркий гребешок побледнел, и побродить по улице ему уже не хотелось.	Тиде ок сите, ала колянымыжлан, ала начарын кочмыжлан кӧра пытартыш жапыште тӱсшӧ каен. Чулымлыкшо йомын. Урем воктен перныл коштмыжым чарна.
Сядет в тихом уголочке, пригорюнится и сидит.	Ӱшык лукеш верланен, тарваныде шинча, ойгыра.
Семёниху это сильно беспокоит.	Семён ватым тидыже чот тургыжландара.
«Если будет так дальше продолжаться, он у меня не выживет.	«Умбакыже тыгак шуйна гын, тудо шукак илен ок шукто.
Ответ перед внуком держать не хочется.	Уныкаж ончылно мутым ынеж кучо.
Как потом всё объяснить?» — терзалась старушка.	Кузе вара чыла умылтараш?" — тургыжлана шоҥго кува.
Пришлось объявить капитуляцию, обнять Крошку, занести в комнату, накрошить перед ним хлеб, поставить чистую водичку в чашечке.	Капитуляцийым увертараш логале. Падырашым кидышкыже налын, пӧртыш нумал пурта. Ончыкыжо кинде падырашым тыгыдемден пышта, вӱдан атым шында.
— Ешь так, как привык, горе ты моё!	— Коч, кузе тунемынат, ойгем.
Лишь бы здоровым остался, — ласково погладила петуха по спине.	Лачак таза гына лий, — агытаным шыман тупшо гыч ниялта.
А петушок и правда стал оживать.	Агытан пуйто ылыж кая.
«Видишь, как со мной нужно обращаться?» — всем своим видом старался показывать он.	«Мый денем тыге койман» маншыла, йӱкым луктеш.
Несмотря на то что петух мучился, мысль о том, чтобы окончательно приучить строптивца жить с остальными курами, Семёниху не оставляла.	Самырык агытанын тыге орланымыжым ужеш гынат, Семён вате тудым чыве-влак дене пырля вӱташте кучаш кӱлмӧ нерген шонымашыжым ок вашталте.
Наоборот — она решила применить другую тактику.	Мӧҥгешла, тидым кузе-гынат шукташ пижеш.

Не беспокойся за него, внучек ты мой.

Тудын верч ит тургыжлане, уныкам.

Мальчишка дал несколько наставлений своей бабуле, обнял любимца, и семья отбыла в город.

Рвезе коважлан икмыняр ойым пуышат, йӧратымыжым ӧндале, да еш олашке кайыш.

Но надо было видеть, что творилось с Крошкой: он вдруг осиротел, бегал, подзывал на птичьем языке «мамку-хозяина», везде искал Ваню.

Падыраш дене мо ышталтмым вараже ужаш кӱлеш ыле: тудо кенета тулыкеш кодо, куржталеш, кайык йылмыж дене «ава-озажым» ӱжеш, чыла вере Ваням кычалеш.

Загрустил так, что гребешок упал набок, и охрип совсем.

Тудым ойго авалта: кекерекше лывыжга, йӱкшӧ йомеш.

Семёниха взяла да запустила Падыраша в общий курятник — пусть привыкает к сородичам, так как до этого на местных кур «женишок» не заглядывался, обходил их стороной.

Семён вате агытаным чве вӱташ петыра — моло сурткайык-влак дек тыге вашкерак тунемеш, шона. Вет тылеч ончыч тудо нунын дене келшен огыл, эртен коштын.

— Ты гляди, какой разборчивый, — шутили соседки.

— Ончо тый, могай кычалтылше, — воштылыныт пошкудо вате-влак.

— Жених он городской, не нашим простушкам чета.

— Оласе качыс, мемнан яришка-влаклан мужыр огыл.

— У меня не больно попрыгаешь, — отпустила поднятую было на Крошку палку Семёниха.

— Мый денем пешыжак тӧрштыл от керт, — Семён ватын Падыраш ӱмбак нӧлталме тояже волен кая.

— Мне с тобой возиться, целовать-миловать некогда.

— Тый денет почаҥаш, шупшалаш-шыматаш жапем уке.

Под каким знаком рождён, под таким будешь выполнять своё предназначение продолжателя рода.

Могай пале йымалан шочынат, тугай йымаланак тукымым шуйышаш сомылетым шукташ тӱҥалат.

Для перевоспитания Крошки решила она применить свой метод и закрыть её вместе с курами в клетке, в котором летом содержала цыплят.

Падырашым пужен туныкташ тудо шкенжын йӧнжым шонен муэш — тудым чыве-влак дене пырля чывигым кеҥежым ашныме четлыкыш петыра.

Маленьких всегда от взрослых кур держат по отдельности.

Чывигым кугу чыве деч эртак посна кучат.

Иначе затопчут ненароком.

Уке гын шижде тошкенат пытарат.

Хоть не очень эта клетка вместительная, но ради такого важного дела пусть петух посидит там вместе со всеми, привыкает.

Тиде четлык пеш кугужак огыл гынат, агытан ден чыве-шамычлан икмыняр йӱд пырля шинчашышт вер сита.

В тесноте да не в обиде.

Шыгырыште икте-весышт дек вашкерак тунемыт.

Вечером Семёнихе пришлось потрудиться: гонялась за каждой курицей, а те врассыпную.

Кастене Семён ватылан чотак тыршашыже логале: кажне чыве почеш куржтале, а нунышт шаланен куржыт.

Шум поднялся такой, будто лиса за ними из лесу явилась.

Тугай йӱк-йӱан нӧлталтеш, пуйто нунын дек чодыра гыч рывыж толын лектын.

Домашние, а в такой момент мигом дичают.

Мӧҥгысӧ-влакат тыгай годым ирыш савырнат.

Привыкшие к насесту куры ни за что не хотели забегать в клетку.

Кашташке тунемше чыве тӱшка четлык кӧргыш нигузеат ынеж пуро.

Роняя перья и истошно кудахча, они бегали из углам угол, не понимая, что от них хочет добиться хозяйка.

Пыстылыштым мучыштарыл, чон лекшешала кыдетлен, нуно лук гыч лукыш куржталыт, мом озавате нунын дене ыштынеже, огыт умыло.

Пока за одной набегаешься, выбьешься из сил.

Иктыжым поктен толашенак ӱнарет пыта.

А тут вон их сколько.

А тыште теве мыняр улыт.

Услыхав тревожные звуки, доносящиеся из курятника, стороживший ворота пёс и тот вдруг завыл.

Эсогыл капка йымалне суртым оролен кийыше пий лӱдын кая, урмыжал колта.

Поняв, что происходит что-то из ряда вон выходящее, к Семёнихе прибежала жена соседа Николая.

Тиде шургымым колын, Семён вате дек пошкудыжо, Миклай вате, куржын толеш.

— Фёкла, что ты там творишь?

— Пӧкла, мом тыге толашет?

Тебе чего, больше заняться нечем? — в светлом проёме показалась женская голова.

Тыйыжын мо, пашат тетла уке мо? — вӱта омса волгыдышто ӱдырамаш вуй койылда.

В полутёмном курятнике соседка поначалу не могла ничего толком разглядеть.

Пеле пычкемыш вӱта кӧргым нимом умылыдымын ончыштеш.

— Что я творю? Не видишь — учу керемета-петуха в обществе с подобными ему птицами жить.

— Мом толашем? От уж мо — керемет агытаным тӱшкан илаш туныктем.

— Сейчас я, погоди немного.

— Мый чечасак, изиш чыталте.

Наконец показалась и сама.

Изиш лиймек, шкежат лектын шогалеш.

Вся взмокшая, перепачканная, в волосах — пух.

Чыла пӱжалт пытен, амырген, ӱпыштыжӧ пун.

Отдышалась немного, усевшись на опрокинутый пень.

Шӱлышым изиш нале, кумыктымо тур ӱмбак шинче.

— Хочешь петуха приучить, а к курицам чего пристала? — спросила соседка.

— Агытаным туныктынет гын, чывыжым молан тыге чуриктарет? — пошкудо вате йодеш.

— Пусть до утра вместе в одной клетке посидят.

— Тек эр марте ик четлыкыште шинчат.

Может, быстрее к нему привыкнут, к чужаку, — вытирая мокрое лицо концом платка, возмущённо выговорила хозяйка.

Ала икте-весышт дек вашкерак тунемыт, — озавате умылтара. Ночко чурийжым шовыч мучашыж дене ӱштылеш.

— Хе-хе!.. — засмеялась жена Николая.

— Хе-хе!.. — Миклай вате воштылеш.

— Это мужчина с женщиной ночи должны вместе проводить, а не куриное сословие.

— Пӧръеҥ ден ӱдырамаш йӱдым пырля эртарат, а чыве-шамыч огыл.

Петуху светлого дня хватит всех оттоптать.

Агытанлан чылаштымат тошкен налаш кечывал волгыдат сита.

— Тьфу! Скажешь тоже, — отмахнулась старушка.

— Тьфу, ойлыштат вет, — илалше ӱдырамаш ылыж кая.

— Скажешь, не так?

— Ала тыге огыл, манат?

Хотя понимаю: после смерти мужа ты, чай, совсем про это дело забыла.

Умылем, мариет колымо деч вара тидым, очыни, уже монденат.

Хи-хи-хи, — пуще залилась смехом прибежавшая на помощь и увидевшая тут такую интересную картину соседка.

Хи-хи-хи, — полшаш куржын толшо, тыгай оҥай сӱретым ужшо пошкудо вате эше чотрак воштыл колтыш.

Семёниху её смех обидел. Она взяла и рассердилась не на шутку.

Тыге игылтмылан Семён вате сырен кудалта.

Этой остроязыкой соседке надо было найти достойный ответ.

Пӱсӧ йылман тиде пошкудо ватылан чапле карум пуаш кӱлеш улнеже.

Схватив лежащую под ногами увесистую палку, замахнулась на соседку:

Йол йымалне кийылтше кӱжгӧ тоям руалта да пошкудо вате ӱмбак нӧлталеш:

— Будешь ещё срамоту разводить — точно ударю!

— Пышткояш тӱҥалат гын, сайынак лупшалам!

— Фёкла, Фёкла, я же пошутила!

— Пӧкла, Пӧкла, мыскарам ыштем вет!

Ты что?

Тый мо?

Совсем не понимаешь? — отступая назад, бормотала та.

Йӧршеш от умыло? — шеҥгеке чаналтен, вудымата садыже.

— Я те покажу!

— Мый тыланет ончыктем!

О муже моём она вспомнила!

Мыйын мариемым шарналтьен тудо!

Соседку будто ветром с места сдуло.

Пошкудо ватым пуйто мардеж пуалеш.

Мигом до ворот добежала, развернулась и показала Семёнихе кулак.

Капка воктен чарнен шогалешат, Семён ватылан мушкындым ончыкта.

Не успела слова ехидного придумать, как тихонько подкравшаяся собака успела схватить её за ногу.

Иктаж осал мут дене адак пӱшкылаш умшажым гына каралтен шукта — шеҥгечынже сурт орол, лӧзмӧн пий шолып лишемын, йолжым руалта.

— А-а-а!..

Спасите!..

Утарыза!..

Убивают!.. — во всю матушку заорала соседка.

Пуштыт!.. — ӱдырамаш трук лиеш, уло йӱкын кычкырал колта.

— Чабач!..

Иди на место!.. — хозяйка пригрозила своей собаке, чтобы успокоить.

Кай верышкет!.. — озавате пийым лыпландараш тудын ӱмбак кычкыралеш.

Та не привыкла к таким сердитым окрикам, виновато опустила хвост, скрылась, успев бросить немой упрёк во взгляде: «Я тебя защищаю, а ты на меня же кричишь».

Сурт орол, озажын шыдешкыше йӱкшым колын, почшым титаканла иша, верышкыже савырна. Икмыняр ошкылым ыштымекыже, озаж ӱмбак вуйжым нӧлталеш. «Мый тыйым игылтмаш деч аралем, а тый тыге вурсет» манын, жалын ончалеш.

— Ой, моя нога!..

— Ой, йолем!..

Ой, моё сердце!.. — протирая больное место, визжала соседка.

Ой, шӱмем!.. — коржмо верым йыген, пошкудо вате вате васара.

— Сильно она тебя укусила, Лизук?

— Лизук, чот пурльо мо?

Может, смазать чем-нибудь? — совсем растерялась Семёниха. Не зная, как быть дальше, топталась рядом, то и дело ахала.

Ала иктаж эмым шӱралтыман ыле? — озавате, нимом ышташ ӧрын, воктеныже тошкыштеш.

— Спасибо! Уже помогла!

— Тау, уже полшышыч!

Из-за твоей дрянной собачонки теперь без ноги останусь, — ещё больше распалилась Лизавета.

Шакше пиетлан кӧра ынде йол деч посна кодам, — утыр шыдешка Лизавета.

Проклиная и соседку, и своё любопытство, приведшее её в чужой двор, хромая, скрылась за воротами.

Пошкудыжым карга. Тыгак вурседылын, изиш окшаклен, капка шеҥгелне йомеш.

На другое утро Фёкла наложила курам корм в широченную низкую посудину, чтобы всему птичьему роду во дворе хватило вдоволь.

Эрлашын эрдене Пӧкла, кочкышым шарлака лапка кӱмыжыш пыштен, вӱташ пура. Тек кочкыш кудывечысе чыла тукымлан сита.

— Чи-чи-чи!

— Цып-цып-цып!

Вылезайте, давайте, — позвала она кур, откинув приставленный на дверцу клетки кол.

Айдыза, лекса, — четлык ӱмбач авыртыш оҥам налын кудалтен, чыве-шамычшым тӱжваке ӱжын луктеш.

Те, отсидевшие всю ночь в тесной близости, сразу ринулись к еде, по пути отряхиваясь и шумя крыльями, обгоняя хозяйку, толкаясь и лопоча непонятно что на своём языке.

Йӱд мучко шыгырыште шинчыше сурткайык-влак, кочкышым шижын, оза почеш лыпте-лопто куржын лектыт. Волакыш опталме кочкышыш кержалтыт. Шке йылмышт дене ала-мом чогыматат.

Петуха среди них не оказалось.

Нунын коклаште самырык агытан гына огеш кой.

Где же он?

Кушто тудо?

Эх, горюшко моё!

Эх, ойгемжат!

Семёниха возвратилась в курятник, в сумрачном углу заметила трепыхающийся комок с едва слышным задыхающимся «кре-е-ек».

Семён вате чыве вӱташке тольо, рӱмбалге лукышто "кре-е-ек" манын пыкше кычкырен чытырен кийыше пӱтыркам ужеш.

Умудрилась Крошка залезть под слеги и застрять там между двумя досками: голова его была на стороне свинарника, но пролезть полностью в узкую щель петуху не удалось.

Падыраш авыртыш кашта йымалнысе кок оҥа коклаште ишалт шинчын. Ик ужашыже вуйжо дене пырля сӧсна вӱташте лийын, весыже пырдыжыште палдырнен. Аҥысыр шелше гыч агытан лектын кертын огыл.

Ему, видно, не нравилось быть в куче, искал свободу, только едва вот не погиб.

Тудлан, векат, тӱшкаште лияш келшен огыл, эрыкым кычалын, тольык теве изиш гына колен огыл.

Глупый — не рассчитал силёнок да сам себе капкан и устроил.

Ораде — ӱнарже ситен огыл да шкаланже капканым ыштен.

Освободив петуха из плена, Фёкла вынесла его на руках и скинула возле кормушки.

Агытаным рож гыч шупшын луктын, озавате тудым кайык тӱшкаш, волак воктек, кудалта.

Пусть, мол, поест.

Моло дене пырля пырчым чӱҥгыжӧ, шона.

Ан, нет!

Уке вет!

Крошка убежала в сторону со всех своих ног.

Падыраш уло кертмын ӧрдыжкӧ куржеш.

— Привыкнешь, куда ты денешься, всё равно будешь с ними вместе существовать.

— Тунемат, кушко пурет, нунын дене пырля илаш тӱҥалат.

Некогда мне с тобой валандаться, — вполголоса проговорила Семёниха и вошла в дом.

Тый дене почаҥ шогылташ жапем уке, — пеле йӱкын мане Семён вате да пӧртышг пурыш.

И день прошёл, и два дня прошли...

Тылеч вара кече эрта, кокымшо...

Упрямый петух не хотел слушаться.

Ӱскырт агытан нигузе ок колышт.

Куры, как подруги, его не интересовали.

Йолташ вате семын чыве-шамыч тудлан огытат кӱл.

Мало того: от переживаний, понятных лишь ему, и оттого, что совсем мало ел, обессилел, яркий гребешок побледнел, и побродить по улице ему уже не хотелось.

Тиде ок сите, ала колянымыжлан, ала начарын кочмыжлан кӧра пытартыш жапыште тӱсшӧ каен. Чулымлыкшо йомын. Урем воктен перныл коштмыжым чарна.

Сядет в тихом уголочке, пригорюнится и сидит.

Ӱшык лукеш верланен, тарваныде шинча, ойгыра.

Семёниху это сильно беспокоит.

Семён ватым тидыже чот тургыжландара.

«Если будет так дальше продолжаться, он у меня не выживет.

«Умбакыже тыгак шуйна гын, тудо шукак илен ок шукто.

Ответ перед внуком держать не хочется.

Уныкаж ончылно мутым ынеж кучо.

Как потом всё объяснить?» — терзалась старушка.

Кузе вара чыла умылтараш?" — тургыжлана шоҥго кува.

Пришлось объявить капитуляцию, обнять Крошку, занести в комнату, накрошить перед ним хлеб, поставить чистую водичку в чашечке.

Капитуляцийым увертараш логале. Падырашым кидышкыже налын, пӧртыш нумал пурта. Ончыкыжо кинде падырашым тыгыдемден пышта, вӱдан атым шында.

— Ешь так, как привык, горе ты моё!

— Коч, кузе тунемынат, ойгем.

Лишь бы здоровым остался, — ласково погладила петуха по спине.

Лачак таза гына лий, — агытаным шыман тупшо гыч ниялта.

А петушок и правда стал оживать.

Агытан пуйто ылыж кая.

«Видишь, как со мной нужно обращаться?» — всем своим видом старался показывать он.

«Мый денем тыге койман» маншыла, йӱкым луктеш.

Несмотря на то что петух мучился, мысль о том, чтобы окончательно приучить строптивца жить с остальными курами, Семёниху не оставляла.

Самырык агытанын тыге орланымыжым ужеш гынат, Семён вате тудым чыве-влак дене пырля вӱташте кучаш кӱлмӧ нерген шонымашыжым ок вашталте.

Наоборот — она решила применить другую тактику.

Мӧҥгешла, тидым кузе-гынат шукташ пижеш.