Datasets:
d0rj
/
ru-mhr-parallel

Dataset card Data Studio Files
xet
Community
1
ru
stringlengths
2
1.74k
mhr
stringlengths
2
1.63k
Я потихоньку за ними.
Мый шыпак нунын почешышт.
Гляжу, спешат на луг, к трем дубкам.
Ончем: олыкыш, кум тумо дек вашкат.
Собралось их там десятка четыре.
Тушто иктаж нылле еҥ чумырген.
И завязался тихий разговор.
Шып гына мутланаш тӱҥальыч.
О чем?
Мо нерген?
Не знаю.
Ом пале.
Подкрасться поближе боялся.
Шолып лишкырак мияш лӱдым.
Место там открытое — ни деревца, ни кустика рядом.
Тушто вершӧр виш — пушеҥгат, вондерат воктенже уке.
Потом сплавщики стали громко кричать:
Вара сплавщик-влак талын кычкыраш пижыч:
«Чын, чын!» Неплохо и тебе было бы поберечься.
"Чын, чын!" Тылатат аралалташ уто огыл ыле.
Чует мое сердце, недоброе дело они затевают.
Шӱмемак шижеш: порымак огыл ала-мом шлонен пыштеныт.
Может быть, как к Волге выйдем, ты из Марпосада урядников вызовешь, а?
Ала, Юлыш лекмеке, тый Марпосад гыч урядник-влакым ӱжат ыле?
— Бог не выдаст, свинья не съест, — стараясь быть спокойным, ответил Пеньков и, приподняв крышку сундука, вынул бутылку водки.
— Юмо ок пу гын, сӧсна ок коч, — тыматле лияш тӧчен, вашештыш Пеньков да, сондык петыртышым почн, тудшеч аракам лукто.
— Давай-ка, выпьем, друг Эргубаев.
— Айда, подылына, Эргубаев тос.
Они выпили, закусили и расстались.
Нуно подыльыч, пурльыч да ойырлышт.
Спокойствие хозяина не уняло тревогу приказчика.
Озан тыматле улмыжо приказчикын тургыжланымыжым ыш пытаре.
Правда, гость не заметил, что оно было деланным.
Чын, уна ыш шиж: тургыжланымыже ӱмбач гына ыле.
На самом же деле, узнав о сборе сплавщиков у трех дубков, Пеньков испугался.
Чынжым гын, сплавщик-влакын кум тумо воктен погынымышт нерген пален налмек, Пеньков лӱдын кудалтыш.
И когда Эргубаев ушел, он сунул револьвер под подушку и долго ворочался в кровати.
Эргубаев кайымеке, тудо револьверым кӱпчык йымак шурале да кроватьыште шуко жап почаҥ кийыш.
Старался уснуть, но тревожные думы одна за другой лезли в голову.
Мален колташ тӧча, но вуйыш икте почеш весе тургыжландарыше шонымаш пура.
Чем ближе к Волге, тем Кокшага становилась шире.
Какшан вӱд Юл дек шушаш дене ятырлан лопкаҥеш.
С ее берегов до самой воды склонялись деревья.
Серыште тӱрлӧ пушеҥге вӱд ӱмбак кумык лийын.
Под легким дуновением теплого ветра они чуть-чуть покачивались.
Леве мардежын куштылгын пуалмыже дене нуно эркын лӱҥгалтат.
С берега плыл аромат цветущей черемухи.
Сер гыч пеледше ломбын тамле пушыжо толеш.
Из прибрежных зарослей льется трель соловья.
Сер воктенысе чашкерыште шӱшпык шӱшкалта.
Пеньков было заслушался, но вдруг до его ушей долетели слова.
Пеньков колышташ тӱҥалын ыле, но кенета пылышышкыже чоҥештен тольо.
Сплавщики любили эту песню, поют они ее и в часы тяжелой работы и в часы отдыха.
Сплавщик-влак ты мурым йӧратат, неле паша годымат, тыглай годымат эре мурат.
Сейчас песня кажется Пенькову особенно заунывной.
Муро йӱкышт гына таче Пеньковлан поснак келесырын чучеш.
Стараясь отвлечься от невеселых дум, он стал вспоминать о жене, детях.
Уда шонымашым кораҥден, тудо ватыжым да шочшыжым шарналта.
Семья его живет в Царевококшайске...
Тудын ешыже — Чарлаште...
«Как только окончится сплав, — подумал Пеньков, — сяду на пассажирский пароход и спущусь на нем до Казани.
"Шолым волтен пытьаренат, — шоналтыш Пеньков, — пассажирлык пароходыш шинчам да Озаҥыш волем.
Детям куплю гостинцы, а жене самое дорогое платье...
Йоча-влаклан йокмам налам, а ватемлан эн шергакан платьым...
Какого же цвета выбрать платье?
Могай тӱсаным платьым налашыже?
Жена просила темно-синее...
Ватыже шем-кандалге тӱсаным йодын...
Нет, такое ей не к лицу...
Уке, тыгай тудын чурийжылан ок келше...
Лучше голубое».
Сайрак пелгандым".
Он еще налил стакан коньяку и выпил...
Тудо эше стакан коньякым темыш да йӱын колтыш...
Кошевая продолжала медленно плыть вниз.
Кошевой эркын-эркын умбакыла ӱлык вола.
Сплавщики следили за тем, чтобы ее не прибило к берегу.
Серыш миен керылтме деч тудым сплавщик-влак эскерат.
За одним из изгибов реки Пеньков увидел долгожданный обрывистый берег Волги и встал из-за стола.
Эҥерын ик савыртышыж шеҥгеч Пеньков кужун вучымо, тура серан Юлым ужылалтыш да ӱстел кокла гыч лекте.
Достав из сундука чесучевую рубаху, костюм-тройку и лакированные сапоги, он нарядился.
Сондык гыч лакированный кемым, тройко костюмым, йошкар тувырым лукто.
Подошел к зеркалу.
Воштончыш деке лишеме.
Внимательно оглядел себя со всех сторон.
Шкенжым тӱрлӧ могырымат терген ончале.
Перепустил из одного жилетного кармана в другой золотую цепочку от часов, заложил руки за спину и направился к двери.
Жилетшын ик кӱсенже гыч весыш шӧртньӧ шагат шинчыржым колтыш, кидшым туп шеҥгек пыштен, омса деке ошкыльо.
— Слава богу, добрались до Волги, — пробормотал он, глядя на широко разлившуюся водную гладь, которая весело поблескивала под лучами щедрого утреннего солнца.
— Юмылан тау, Юлыш толын шуна, — эркынрак лекте вара йӱкшӧ. Кумдан6 шарлен вочшо тӧр вӱдым онча, тудыжо эрдене лекше кечын волгыдешыже веселан йылгыжеш.
Как только по его приказу кошевая уперлась в высокий берег и остановилась, на нее вскочил Эргубаев.
Тудын кӱштымыж почеш кошевой тура серыш тӱкнен гына шуктыш да чарналтыш, тушко Эргубаев тӧрштен кӱзыш.
— Николай Петрович, гавань в устье Кокшаги уже заложена! — просиял он.
— Николай Петрович, Какшан аҥеш гаваньым ынде ыштыме! — чурийже волгалте тудын.
— Очень хорошо!..
— Пеш сай!..
Молодцы!..
Молодец улыда!..
В честь этого сегодня попируем.
Тидын лӱмеш таче пайремым ыштена.
Скажи десятникам, пусть вечером придут ко мне.
Десятник-влаклан ойло: кастене тек мый декем толыт.
— А сплавщики?
— А сплавщикышт?
— Этих не нужно...
— Нуным ок кӱл...
Вечером Пеньков угощал десятников.
Кастене Пеньков десятник-влакым йӱктыш...
Пир длился до рассвета.
Йӱмаш волгыжмешке шуйныш.
Из рабочих хозяин никого не пригласил, потому что лес уже доведен до места.
Пашазе кокла гыч оза иктымат ӱжын огыл, вет чодырам верыш шуктымо.
На следующий день Пеньков и Эргубаев направились к лесопромышленнику Куприянову, ведущему сплав по Волге.
Эрлашыжым Пеньков ден Эргубаев Юл мучко шоло волтышо чодыра промышленник Куприянов дек ошкыльыч.
Тот их радушно встретил и пригласил пообедать.
Тудыжо нуным сайын вашлие да кечывал кочкышлан ӱжӧ.
Каждый год Пеньков продавал ему лес.
Кажне ийын Пеньков тудлан чодырам ужала.
За обедом он расспросил о положении дел у других лесопромышленников и узнал, что в этом году и здесь, на Волге, сплавщики затевают смуту.
Кочмо годым тудо моло чодыра промышленник-влакын пашашт нерген йодышто да пален нале: тений тыштат, Юлыштат, сплавщик-влак пудыранчыкым тарватынешт.
— Нашему брату нынче везде трудно ладить с людьми, — заметил Куприянов.
— Мемнан гайлан тений еҥ-влак дене шотым муаш чыла вере йӧсӧ, — мане Куприянов.
Пошли осматривать Пеньковский лес.
Пеньковын чодыражым ончаш каяш тарванышт.
Куприянов остался доволен.
Куприянов сай кумылан кодо.
Гость понял, что снова получит большой барыш.
Уна умылыш: адакат кугу парышым налеш.
И он спешил довести сделку до конца, так как знал: Куприянов уже набрал себе плотогонов для отправки бревен до Астрахани.
Пашам тудо вашкерак мучаш марте шуктынеже, вет пала: Куприянов Астраханьыш шумеш пырням колташ шолым волтышо-влакымат поген шуктен.
Многие из тех, кто работал у Пенькова, еще вчера подрядились к этому лесопромышленнику, но им сначала нужно получить расчет.
Пеньков дене пашам ыштыше кокла гыч шукышт эше теҥгечакк тиде чодыра промышленник деке тарлалтыныт, но ондак нунылан рошотым ыштыман.
Спешил Пеньков еще и потому, что в селе Кокшайском у него была квартира, куда он частенько заезжал к чернобровой вдове-поповне.
Пеньков эше тидланат вашкен: Кокшайск селаште тудын пачерже уло, тушко тудо шем шинчапунан тулык поп вате деке чӱчкыдын пура.
Вот и сейчас, оставив в кошевой приказчика и кассира рассчитываться с людьми, он захватил с собой саквояж и поехал в Кокшайское.
Теве кызытат, кошевоеш приказчик ден кассирым еҥ-влак дене рошотым ышташ коден, пеленже саквояжым нале да Кокшайскыш кудале.
У причаленной к берегу кошевой собрались сплавщики, которые работали и на заторах и на зачистке.
Тура сер воктек шупшыл шындыме кошевой пӧрт ваштареш заторыштат, зачисткыштат ыштыше сплавщик-влак погыненыт.
Они ждали расчета.
Нуно рошотым вучат.
Долго они шли сюда, проталкивая пеньковский лес.
Пеньковын чодыражым шӱкен, нуно тышке кужун толыныт.
Шли, пробиваясь через колючие кустарники, в клочья раздирая свою одежду, шли, истоптав не одну пару лаптей, шли полуголодные, изможденные тяжелым трудом.
Шуркалыш вондерла вошт шерын, вургемыштым лаштыкын кушкедын толыныт, ик мужыр йыдалым веле огыл тоошкен пытареныт, пеле шужышо, неле пашаш индыралт пытен толыныт.
И, наконец, пришли к Волге.
Да пытартышлан Юлыш толыныт.
Работа окончена.
Пашам пытарыме.
Сейчас бурлаки получат заработанные деньги.
Бурлак-влак чеча ыштыме оксаштым налыт.
И тогда одни из них направятся домой, в родные деревни, другие через день-два двинутся дальше — вниз до Каспия.
Да тунам иктышт мӧҥгышт, шочмо ялышкышт, каят, весышт ик-кок кече гыч умбаке — ӱлыкӧ Каспий марте — тарванат.
В безоблачном синем небе висит раскаленное, ослепляющее солнце.
Пылдыме канде каваште когаргыше, йымыктарыше кече кеча.
Под деревьями, пряча головы в тень, сидят старики и женщины.
Пушеҥге йымалне, ӱмылыш вуйыштым чыкен, шоҥго ден ӱдырамаш-влак кият
Старики покуривают самодельные трубки, выпуская изо рта густые синеватые клубы дыма.
Шоҥго кугыза-влак, умшашт гыч кандалге шикшым луктын, чылымыштым покат.
Женщины чинят порванную одежонку.
Ӱдырамаш-влак кушкедлыше вургемым ачалат.
На одном из пней стоит ведро с холодной волжской водой и жестяная кружка.
Ик пундыш вуйышто йӱштӧ Юл вӱдан ведра ден калай кружка коеш.
К нему то и дело подходят сплавщики утолить жажду.
Тушко сплавщик-влак кошкышо логарыштым нӧрташ толеден шогат.
Вдоль берега торчат воткнутые в землю багры.
Сер мучко мландыш шуралтыме пагор-влак шогылтыт.
Несколько багров с поломанными ручками висят на сучьях деревьев.
Катлыше вурдан икмыняр пагор пушеҥге укшлаште кеча.
В стороне от чуть тлеющего костра в кучи свалены котомки и узелки.
Эҥше тулото деч изиш ӧрдыжтӧ котомка ден вӱдылка-влакым орален оптымо.
После полудня Эргубаев, наконец, объявил:
Кечывал деч вара Эргубаев пытартышлан увертарыш:
— Первыми расчет получают заторщики.
— Эн ондак рошотым заторный-влак налыт!
Люди зашевелились, загалдели и потянулись к кошевой.
Еҥ-влак тарванылаш, кычкыркалаш тӱҥальыч да кошевой дек тарванышт.
— А ну-ка, ша!..
— А ну-ка, шып!
Тихо! — крикнул Назаров и первым подошел к кассиру.
Шып! — кычкырале Назаров да кассир дек икымше тольо.
— Назаров?
— Назаров?
— Он самый, — подтвердил чувашин.
— Лач тудо, — пеҥгыдемдыш чуваш.
— Ты проработал на сплаве тридцать два дня, — сказал кассир, придвинул поближе счеты и стал щелкать костяшками.
— Шоло волтымаште тый кумло кок кече пашам ыштенат, — мане кассир, шершот паҥгажым шылт-шолт пералтыш.
— По тридцать пять копеек в день.
— Кечыжлан кумло вич ыр дене.
Итого — десять рублей шестьдесят копеек.
Чылаже лу теҥгеат кудло ыр.
А на руки тебе причитается четыре рубля восемнадцать копеек.
А кидышкет ныл теҥгеат, латкандаш ыр толеш.
Лицо Назарова побагровело, и в глазах сверкнул недобрый огонек.
Назаровын тӱсшӧ йошкарген кайыш, шинчаштыже поро огыл тул йылгыжалтыш.
— Как так?
— Кузе тыге!
А где надбавка?
А кушто ешартышыже?
— Какая надбавка? — переспросил кассир.
— Могай ешартыш? — ӧрын ончалеш кассир.